Распознав едва-едва заметное движение маркграфских бровей, Лебиус поспешил заверить:

– Их гораздо меньше, чем у человека, они гораздо менее доступные…

– Но все же они есть?

Настороженное молчание.

– Говори, – сухо приказал Альфред. – Все говори. Сказать не бойся. Бойся утаить правду, колдун. Ну?!

– Глаза, – вздохнул Лебиус. – Я уже объяснял – у голема обычные человеческие глаза. А смотровая щель… Она довольно узка, забрана изнутри решеткой и закрыта проволокой, но…

– Но?

– Всякое может случиться, ваша светлость. Небьющееся стекло недостаточно прозрачное, а прозрачное – слишком хрупкое. Полностью защитить глаза, не ограничив видимости, мне нечем.

– Ясно, – кивнул маркграф. – Дальше?

– Сочленения лат. Руки и ноги голема должны двигаться, следовательно, их нельзя закрыть монолитной броней. А любую подвижную часть можно заклинить. Это крайне сложно, однако теоретически…

Лебиус сглотнул слюну. Альфред молча ждал продолжения.

Магиер продолжил:

– Пущенная из мощного арбалета стрела, сильный удар копья или булавы…

Он опять осекся. Снова повисла пауза. Снова змеиный граф терпеливо ждал.

– Застрявший наконечник или небольшая вмятина на стыке сегментов могут несколько ограничить подвижность голема. Особенно здесь, здесь, здесь и здесь, – магиер указал на локтевые сгибы и коленные суставы разоблаченного стального монстра. – Я дополнительно прикрыл наиболее уязвимые места кольчужной сеткой, не стесняющей движения. Но кольчуга – это всего лишь кольчуга, даже если она сплетена из очень прочных колец.

– А под Нидербургом голему кольчугу распороли, – вспомнил Альфред недавний доклад магиера. – На правой руке, да?

Лебиус кивнул. Но поспешил вставить:

– Кроме кольчужных звеньев, ничего не пострадало.

– Продолжай. Удары в корпус и голову – они могут причинить вред?

– Все зависит от силы удара, – неопределенно пожал плечами Лебиус. – Голем способен выдержать таранную атаку конного тяжеловооруженного копейщика…

– Это я уже знаю, – раздраженно оборвал Альфред Оберландский. – Видел на нидербургском ристалище. Скажи, чего он не выдержит.

– Ну… голема может частично или полностью вывести из строя падение с большой высоты. Со стены замка, к примеру…

– Что ж, приказывать такой махине карабкаться на вражеские стены было бы неразумно. А еще? Что еще может представлять опасность?

– Попадание ядра крупной или средней бомбарды. Сами понимаете, сотрясение будет таково, что…

– Понимаю, – кивнул маркграф. – Ядра, проламывающие стены, сомнут металл и размажут плоть, укрытую за ним. Значит, этих механических рыцарей не следует вести на бомбарды. Артиллерией противника должны заниматься люди. Что еще? Страшен ли голему огонь?

– Если он попадет внутрь – через ту же смотровую щель или между пластин подвижных сочленений – да. Но вероятность этого невелика. Разве что жидкий огонь… Горящее масло, смола, черная земляная нафта, [14] прочие текучие и горючие смеси. Но вообще-то большую опасность, чем огонь, для голема представляет вода.

– Вода? – Альфред вскинул брови. И сразу посмурнел. – Ах, да, конечно! Ржавчина…

– Именно. Она разъедает металл медленно, но верно. Из-за нее голем может оказаться небоеспособным в самый неподходящий момент. Магия значительно замедляет коррозию, но не останавливает ее полностью, как, впрочем, и любой другой процесс распада. Об этом нужно помнить всегда. Снаружи доспехи голема покрыты особой, непроницаемой для влаги, заговоренной краской. Но после каждой битвы поврежденный защитный слой следует обновлять. Чтоб не оставалось ни одной царапины. А если битва была особенно жестока – лучше при первой же возможности снять с голема всю броню и хорошенько почистить внутренний каркас. Как чистят обычное оружие и обычные доспехи.

– Зачем? – не понял маркграф.

– Кровь, знаете ли… – вздохнул магиер. – Простая, не смешанная с нужными эликсирами, не зашептанная нужными словами человеческая кровь. От нее железо быстро ржавеет. А если крови много… если крови очень много… влага может проникнуть туда, где ее быть не должно. По той же причине опасность представляют дожди и – особенно – сильные ливни…

– Опять смотровая прорезь и щели подвижных сегментов?

– Да, ваша светлость. Их нельзя закрыть полностью.

– Ясно, – сказал маркграф. – В дождь от сражений лучше воздерживаться.

– В дождь и в снег. От сражений и от переходов. Переправляться через реки, рвы и прочие водные преграды тоже следует крайне осторожно. В походе не будет возможности разобрать нутро голема и привести в порядок ржавеющие механизмы. Для этого нужна специально оборудованная мастератория. В походных же условиях можно только снять и надеть броню.

– Кстати, о походах, Лебиус… Под тяжестью голема переломится хребет у самой крепкой лошади. А как далеко и как долго твое создание может идти на своих двоих?

– Если впереди не болотистая почва и не непролазный лес, то очень далеко и очень долго, – заверил магиер. – Големы неутомимы, но ведь любая механика рано или поздно изнашивается. Так пусть ваши лучшие воины выкладываются в боях, а не на марше. По возможности, големов следует переправлять вместе с обозом – в крепких крытых сухих повозках, а поднимать непосредственно перед битвой. Как на Нидербургском турнире…

– Изнашиваются, значит, големы? – Альфред Оберландский криво усмехнулся. – А мне-то казалось, эти твои стальные рыцари вечные.

– К сожалению, а быть может, к счастью, ничего вечного в этом мире нет, ваша светлость, – тихо ответил Лебиус. – Однако если регулярно смазывать механизмы, менять истершиеся шестеренки и ослабевшие пружины, если специальными эликсирами и растворами омолаживать запертую в металле плоть… В общем, при надлежащем уходе голем переживет и нас, и наших детей, и внуков, и правнуков…

– Ну, так долго-то мне и не нужно вовсе, – хмыкнул маркграф. – По большому счету, мне бы не хотелось, чтобы твоя машина пережила меня самого. Пусть ломается. Но не прежде, чем в ней исчезнет нужда.

– Голем в этом мире будет нужен всегда, – с невесть откуда взявшейся печалью произнес магиер. – И тут я тоже не знаю – к счастью это или наоборот.

– Ладно, хватит философствовать, – отрубил Альфред. – Скажи лучше, как ты поднимаешь эту груду металла. И как заставляешь…

Маркграф запнулся, подбирая подходящее слово.

– …заставляешь ее… уснуть?

– Умереть, – поправил Лебиус. – На время умереть. До следующего пробуждения. Так будет правильнее.

– Ну, и как же? Этого секрета ты мне еще не раскрывал, магиер.

– Все просто, ваша светлость. Но лишь на первый взгляд. В действительности же это самая сложная часть работы по созданию голема. Несколько магических формул, произнесенных в определенной последовательности, пробуждают сокрытую в металлических членах жизненную силу. Те же формулы, сказанные в обратном порядке, заставляют металл умереть вновь. Но каждое слово, каждый звук следует произносить правильно, с нужной интонацией, с нужными помыслами и с нужным настроем. Только в этом случае получится так, как должно получиться. Мне пришлось потратить немало лет, чтобы добиться результата.

– Формулы, значит, – процедил оберландский маркграф. – Это все?

– Нет, ваша светлость. Прежде чем поднимать голема словом, необходимо подчинить его волю знаком. Именно этого не смог сделать мой прагсбургский помощник.

– Как? – свел брови Альфред Чернокнижник. – Подчинить? Волю?

– Следует начертать на лбу голема пять магических символов, определяющих пять литер и сводящихся к единому слову закрытого от непосвященных языка. К слову «zmeet», что значит «истина». Лишь эти символы дают написавшему их истинную власть над големом. Но верное изображение подчиняющих знаков, как и чтение магических формул, тоже требует опыта. Малейшая ошибка в переплетении линий – и пробудившийся голем выйдет из подчинения.

– Так вот какими письменами украшен шлем твоего создания…